Для начала. Как вообще кутили в Сибири?
Пьянство в XIX-ХХ вв., впрочем, как и сейчас, считали одной из самых страшных проблем Сибири. Культурного досуга было мало, и горожане могли развлечься, пообщаться, обсудить новости только в кабаках, говорила аспирант ОмГУ Наталья Елизарова. «Кабак к себе притягивает не одним вином, нет, кабак служит своего рода клубом для простого и бедного люда», — писали газеты того времени.
Пили и рабочие, и крестьяне, и прислуга, спились от русской водки коренные жители Сибири. Но с особенным шиком пили высшие слои общества. Прежде всего, купцы — они могли себе это позволить. «Попойки были господствующим увеселением и ни одна пирушка не обходилась без драки», — вспоминал в своих записках купеческие ужины иркутянин Калашников.
Мелкие «купчики» били зеркала в ресторанах, лезли в сапогах в ванну с шампанским, давили людей на «бешеных тройках», а по ночам ездили в соседние деревни, «устраивали оргии и избивали местных крестьян». В Омске один купец катался по улицам в санях, запряженных «какими-то несчастными женщинами» — им «за безобразие» якобы заплатили 25 руб.
Сибирские купцы отметились и в книге «Москва и москвичи» знаменитого журналиста Владимира Гиляровского. Приехавшие в город сибиряки любили посещать трактир Алексея Лопашова в центре на Варварке. Для них специально выписали сибирского повара, который готовил пельмени и строганину. В 1880-х большой обед у Лопашова закатили самые крупные золотопромышленники Сибири:
«Обедали по-сибирски... в этой самой „избе“ [большом кабинете наверху], а в меню значилось только две перемены: первое —закуска и второе — „сибирские пельмени“. Никаких больше блюд не было, а пельменей на двенадцать обедавших было приготовлено 2500 штук: и мясные, и рыбные, и фруктовые в розовом шампанском».
Парадоксально, но самые богатые купцы, отмечает бытописатель Сибири Юрий Гончаров, вели довольно скромный образ жизни. Например, известные купцы Красноярья — Гадаловы, Геннадий Юдин и другие — вовсе не пили спиртного, хоть и торговали вином. Те же, кто увлекался бутылкой, быстро банкротились и заканчивали свою жизнь на дне.
Золотая лихорадка и таежное пьянство
В 1840-е сибирская «золотая лихорадка» добралась до Енисея. Люди со всей России открывали прииски, получали баснословные прибыли и проматывали их, как позволяла фантазия. Вспоминают историки:
«В Енисейске таких богатеев встречали колокольным звоном и выстилали бархатом дорожки посреди утопающих в грязи улиц, огурских девушек [село Огур у нынешнего Красноярского моря] заставляли возить себя в санях по деревне в летнее время».
Отбывавший ссылку в Енисейске врач и писатель-народоволец Сергей Елпатьевский рассказывал: «Рабочий нанимал всех извозчиков, которые оказывались на площади, садился на переднего и остальных заставлял ехать за собой, и так разъезжал по городу».
Сами трудяги получали гроши за «каторжный труд» и штрафы за сломанное кайло или потерянную лопату. Только семьям давали место в казарме или бараке. Тысячи золотоискателей работали весь день, покупали еду только у хозяев по завышенной цене, влезали в долги и не могли сбежать от работодателей — списки сбежавших сразу рассылали в полицейские управления.
«Вопрос о продаже вина на приисках вызывал много мер, циркуляров, но не разрешался. Вино продавалось тайно на самих приисках и поблизости от них», — рассказывает дореволюционный краевед Александр Кытманов в «Краткой летописи Енисейского уезда». Спиртное возили по приисковым дорогам крестьяне и другие аферисты (охрана не могла за ними уследить). Приисковые рабочие платили за бутылку до 3 руб., а тайную торговлю поддерживали сами золотопромышленники, чтобы озолотиться еще больше. И тайга кутила.
«Рабочие не отставали от своих хозяев и сколько было средств предавались разгулу и попойкам. Иной купит штуку материи, разложит ее по грязи и велит всем переходить по ней, другой велит нанять девок, запрячь их в сани и возить его по деревне, третий, встретив полицейского пристава, сует ему 50 рублей. „Возьми, — говорит, — не попался сегодня, попадусь завтра, все равно пропью...“», — пишет «Летопись».
Когда промышленники возвращались с приисков в Енисейск на осень и зиму, «жизнь начиналась своеобразная, шумная и разгульная». Праздновали и свадьбы. На свадьбе воротилы Зотова
«...выпили все шампанское и с эстафетой выписывали из Томска. С радости напоили не только мужчин, но и дам, кто не пил, тому лили на голову, а на другой день хозяева рассылали с посланцами подарки гостям, у которых было попорчено платье. Поили шампанским прислугу, а потом и лошадей. На одном пикнике пьяная компания золотопромышленников чуть не изжарила вместо барашка одного уполномоченного Голубкова».
Оживал клуб, начинали ставить любительские спектакли, устраивались маскарады, ходили в гости. И кутили днями и ночами в кабаках и притонах, «пока не пропивались заработанные деньги и запрятанное золотишко». А вот летом город затихал — все ехали на добычу, как сейчас на вахту.
Легенды о братьях Мясниковых
Шумел и Красноярск, когда туда съезжались золотопромышленники. «Кутежи и угощения были непрерывными», — вспоминал приехавший в Сибирь ревизор Леонид Львов. Славились своими кутежами братья-золотопромышленники Никита и Николай Мясниковы. В 1830-х годах они приехали в Сибирь из Ростова — сначала в тобольский Ялуторовск. Там Никита Федорович вел себя скромно, но запомнился одной странностью. Жена под секретом пересказывала декабристам, что ее муж
«спит на сундуке, наполненном деньгами... приказывает стлать себе постель, ежедневно менял комнату, и утром приготовленная ему постель всегда оказывалась не в той комнате, в которой её стлали. Поэтому никто в доме не знает, в которой из комнат он действительно ночует».
Вскоре он вместе с братом переехал в Енисейскую губернию, где стал одним из крупнейших золотопромышленников Сибири. В 1845-м Никита построил роскошный «дом-дворец» в центре, на интерьер которого пустил огромную по тем временам сумму — 15 тыс. руб. Мебель — из красного дерева, паркет, двери из красного дерева и ореха, зеркала от пола до потолка, плевательницы из мрамора с позолоченными ободками.
Через два года Никита умер. Брату Николаю перешел только дом, а деньги и имущество унаследовал старший брат Иван из Петербурга. Николай запомнился красноярцам дикими выходками. Краевед Леонид Бердников вспоминает: Мясников изготавливал золотые визитки ценой по 5 руб. и выше, и подарил жене «неподкупного губернатора» Падалки лапти — тоже из чистого золота. До этого никто «не смел заикнуться» о презенте ни губернатору, ни супруге. Он, подобно кузнецу Вакуле, обещал привезти диковинку из Петербурга, и супруга губернатора заказала ему обычные лапти из липы (в Сибири дерево не росло), но получила посылку с золотыми.
Ироничный путеводитель «Спутник по городу Красноярску» вспоминает, как Николай в выходные и праздники «в ненастную погоду шествовал к обедне в Воскресенский (старый) собор по мосткам, посредине улицы устланным красным сукном».
История жизни разгульного купца закончилась печально: рудники иссякли, он обанкротился и подделал векселя, чтобы хоть чем-то расплатиться. Умер он уже на каторге. «Дворец» через суд забрала вдова Никиты. Позже в красивом здании разместилась первая городская больница.
Добавим, «лихорадка» прошла уже к 60-70-м годам XIX века. Пик был в 1847-м — в губернии добывали 90% российского золота и 40% мирового. И именно в честь старателей, которые рыли землю на столбах, назвали Роев ручей.
Зачем поить окуня водкой?
Знаток сибирской кухни Игорь Шеин объясняет частое буйство и кутежи малокультурностью купцов. К роскошным обедам знати, например, в Общественном собрании, допускали только тех, кто как-то был связан с городом, к примеру, благотворителей. Мелким купцам негде было воспитывать вкус.
«Плюс еще кутежи были для показухи, чтобы все посмотрели. Есть такой принцип покупки: я в этом ничего не соображаю, но сейчас куплю, и все увидят, что это очень дорого и какой я крутой».
Традиционное блюдо того времени как раз называли «купеческим» — «пьяный енисейский осетр на шампанском с шафраном». На Енисее была традиция сохранять живых осетров, чтобы сделать подарок или подготовить их к празднику: «Его поили водкой и заворачивали в мокрую тряпку, и в таком виде он так просуществовать мог достаточно долго, пьяный и мокрый. Он становился добрым, веселым и любопытным», — отмечает Игорь Шеин.
Другой ингредиент, шафран, был самой дорогой приправой в мире, поэтому купцы ценили его дороже золота. А русское шампанское было достаточно сладким: «его разводили с огуречным рассолом пополам и пили с квасом. И закусывали редиской».
«Порционные куски осетрины укладываются в кастрюлю с корнями сельдерея и петрушки, каперсами, солеными маленькими огурчиками. Сверху нарезается четвертинками лимон в кожуре. Все заливается шампанским, сверху добавляются сливки. За одну минуту до финиша — позолотить шафраном», — описывает эксперт экстравагантное блюдо.
«Конечно, есть в этом блюде определенная степень «гусарства», где в большей мере важнее действо, компания, что-то еще, а не само блюдо», заключает Игорь Шеин.
Как спустить все деньги на конфеты
Енисейский купец Петр Дудкинский владел большим магазином мануфактуры и готового платья. Сам одевался необычно: всегда ходил в шинели и никогда ее не застегивал. Даже пытался попасть в городские головы, но проиграл. В 31 год тоже собирался заняться золотым промыслом и получил разрешение. «Холостяк, высокого роста, здоровый, любил толпу, музыку — добрейшей души человек», — описывала его спустя 40 лет газета «Сибирский листок». И добавляет — вообще не пил. Почти.
В масленицу купец набирался «до положения риз», садился на извозчика и ездил по городу, добродушно бросая в толпу медные деньги. «И чтобы ему непременно кричали: „Ура, Дудкинский!“».
«Иногда собирал всех извозчиков, размещал в экипажах музыкантов, и те, играя кто во что горазд, от чего происходил страшный шум, ехали за ним до моста... Здесь происходили гуляния, устраивались катки и проч. На мосту все останавливались, и к Дудкинскому бежали торговцы с пряниками, конфетами и другим товаром. Дудкинский обращался к первому добежавшему лоточнику:
— Сколько?
— Три рубля.
— Вали!
Торговец высыпал ящик с моста вниз, где на льду уже ждала толпа. Люди хватали падавшие конфеты, мальчишки дрались из-за пряников — шум, крики, визг... Дудкинский хохотал, кидал трешку лоточнику и звал следующего торговца».
В конце 60-х Дудкинский был купцом высшей, 1-й гильдии, но уже к 70-м скатился до 2-й. Все богатство он промотал на гулянках, раздал деньгами и вещами. Разорился и умер в нищете.
Кутежи перед революцией
Делец Макаров уже в начале XX века держал «единственную первоклассную» гостиницу «Новая Россия» в здании на нынешнем перекрестке ул. Ленина — Диктатуры Пролетариата. Гостиница и вправду была хорошей, а вот пьянство хозяина вызывало вопросы. Его пьяный припадок описал в мемуарах приехавший в Сибирь предприниматель из Норвегии Йонас Лид:
«Макаров был хорошим хозяином за одним исключением — он, к несчастью, периодически страдал от белой горячки. Когда с ним случался припадок, он становился опасен. Однажды вечером я заглянул в ресторан и был изумлен, увидев гостей и официантов, лежащих на полу под столами. Другие пытались найти убежище под окнами, а девушки прятались под столиком с закусками. Макаров размахивал полными бутылками бенедиктина и шампанского и бросался ими в окружающих. Он уже разбил несколько бутылок, и их благородное содержимое растекалось по разбитому стеклу, ногам и юбкам беглецов. Увидев меня в дверях, он остановился и впал в меланхолию. Припадок прошел.
Интересно, что никто на него не пожаловался. Даже если бы полицейский засадил его за решетку, дела против него не завели бы. Он был весьма популярен, можно сказать, любим. Такие люди, как Макаров, были сами себе законом, как и многие в Сибири», — заключает гость Красноярска.
Тогда же с пьянством в Сибири начали бороться. Общества попечительства о народной трезвости создавали столовые и чайные, устраивали народные гуляния, спектакли, чтобы дать населению альтернативу пьянству. Православное духовенство завело «общества трезвости» — они показывали, сколько можно купить, если отказаться от выпивки. Включилось и государство — после того, как Николаю II сообщили, что социалисты скупают кабаки и пропагандируют там свои идеи. К Первой мировой войне (1914 год) император ввел по всей стране «сухой» закон — и это действительно снизило рост пьянства.
Люди стали понемногу богатеть. Сменилось и поколение предпринимателей — пришли «более европеизированные и образованные». Появились новые виды досуга горожан, более публичные: клубы, библиотеки, читальни, публичные лекции, вспоминает Юрий Гончаров. И кутежей стало поменьше.
