Начало: как в Красноярске проводили телефон
Первый телефон в Красноярске появился в 1891 году (спустя 10 лет после первой в стране телефонной линии в Нижнем Новгороде). Находился он в Государственном банке. Аппарат соединял верхний и нижний этаж здания на нынешней ул. Карла Маркса, 42: сотрудник снимал трубку, крутил ручку-индуктор, телефон звонил.
Тогда телефон был очень дорогим средством связи: для сравнения, даже телеграф могли позволить себе только состоятельные люди — чиновники, золотопромышленники, купцы.
В том же году заговорили о телефонной сети. Губернатор Теляковский предложил желающим создать такую в Красноярске. По проекту телефоны соединяли губернскую администрацию, управление и части полиции, тюрьму и — за отдельную плату — городскую управу. Через год гордума решила: подключать нужно и фирмы «частников», и дома богачей.
Первое оборудование пожертвовал экс-городской голова Переплетчиков — он пытался провести сеть сам, но только что уехал на повышение в Москву и оставил два телефона, 4 слуховых трубки, 10 мотков проволоки и пять сотен изоляторов. С деньгами было сложнее — их собирали с будущих абонентов. Купцы и учреждения подключались, но средств так и не хватало. Дело застопорилось почти на 5 лет, кто-то даже забирал бумаги о соглашении обратно.
Первую сеть на зависть всем провел в 1893-м купец Николай Гадалов. Она соединила его дом, магазины у нынешних ул. Перенсона и Парижской Коммуны и пароходную пристань (сейчас вместо нее речной вокзал). Меценат сразу же обязался передать свою сеть городу, как только запустится общегородская.
Проводил сеть неутомимый иркутский электротехник Михаил Кравчинский, которого выбрали подрядчиком. Параллельно он разъяснял преимущества телефона и сразу раздавал номера потенциальным абонентам.
Новый врио губернатора Приклонский понял, что вскладчину телефон не провести, и в 1896-м обратился в столицу за господдержкой. Правительство согласилось, весной следующего года началась стройка, и 4 (17 по новому стилю) декабря 1897-го новая правительственная сеть заработала. Сначала к ней подключилось 13 абонентов, к концу года — 49. В правилах новой сети было прописано: не передавать аппараты другим, не говорить о незаконном и неприличном («ответственность за это лежит на самих абонентах»).
С каждым месяцем абонентов становилось больше, телефоны заводили даже извозчики. Старые абоненты жаловались, что им не приходят списки новых. Платить за телефон приходилось 75 руб. в год (столько стоили 37,5 пудов свинины): только так, говорили чиновники, сеть окупится.
В 1913-м на ж/д вокзале появился первый телефон-автомат для всех. «Желающие говорить по телефону опускают в устроенное в аппарате отверстие 10-копеечную монету и могут говорить в течение 5 минут. Но вследствие порчи [т.е. плохой связи — „7 канал“] нет никакой возможности говорить», — писала «Енисейская мысль».
Кстати, в мае 1898-го сообщили о первом преступлении, предотвращенном с помощью телефона: под магазин купчихи Митрюковской сделали подкоп, но так и не успели ограбить — хозяева позвонили в полицию.
Первые телефонистки и их будни
На станции было разделение полов: мужчины — механики, надсмотрщики и ремонтники, девушки — телефонистки. Когда абоненты крутили ручку телефона, то попадали на станцию к девушкам, те выслушивали номер и соединяли — вставляли штепсели на коммутаторе в нужные гнезда. После абонент снова поворачивал ручку, срабатывал отбой, и номера отключали.
На все должности на телефонной станции отбирали жестко: заполняешь большую анкету, пишешь заявление на гербовой бумаге, подолгу ждешь решения почтового начальства. По одной телефонистке даже запросили у губернатора справку о благонадежности — политической и нравственной.
Мало того, на почтовых чиновников заводили очень подробное личное дело. Переехал из другой губернии с женой и сыном, а документов нет? Запросим в родном селе. Даже чтобы завести семью, нужно было разрешение начальства.
Больше всего требовали от «телефонных барышень»: все-таки общаются с приличными людьми. Молодые — 18-25 лет, образованные — весь курс женской гимназии, — вежливые, с хорошим и приятным голосом. Рост выше 165 см, размах рук — 175 см, чтобы легко дотягиваться до коммутаторов. И не замужем — нельзя отвлекаться от работы. Вышедших замуж сразу же увольняли.
Девушек оформляли чиновниками низших разрядов и заставляли работать по 10-12 часов. Выходной — раз в месяц. Покидать место во время смены нельзя. Сотни соединений каждый день и ночь, ужасный шум вокруг. Но за это и платили завидно — 30 руб. в месяц, 80 руб. в год на жилье плюс оплачиваемый отпуск и выплаты по болезни. Квалифицированный рабочий до революции получал в месяц 12 руб.
В телефонистки шли девушки-мещанки: они могли позволить не блестящее, но достаточное образование, но не были богатыми, поэтому приходилось работать. Вспоминает хранитель красноярского музея связи Ольга Дорофеева:
«Для мужчин было приятно услышать женский голос, и они очень часто „зависали“ и разговаривали с ними. Очень часто это выходило в конфликт, потому что девушкам было не положено сильно отвлекаться, кроме как по делу».
Не все были так любезны с дамами — на «барышень» сыпались жалобы: капризные, высокомерные, все делают по инструкции. «Сегодня чрезвычайно любезны и предупредительны, а на другой день метут громы и молнии», — писала о них газета «Енисей».
«Подходит абонент к телефону и просит соединить с квартирой Ивана Ивановича Иванова. Но не тут-то было, она знать не хочет никакого Ивана Ивановича Иванова. — Номер назовите, а то где нам упомнить всех Иванов Ивановичей Ивановых…» (№ 9, 20.01.1899 г.).
»…Просишь, например, кого-нибудь навести какую-нибудь справку и ждать ответа. Тот отошел на минутку какую-нибудь, возвращается и звонит вновь…, но ему уже отвечают со станции. Нам кажется, что пока «отбой» не был дан, разъединять не следует» (№ 18, 10.02.1899 г.).
»…подолгу не отвечают на запрос о соединении или же отвечают таким тоном, как будто бы они делают величайшее одолжение абоненту» (10.11.1900 г.).
Девушки попадали и в другие конфликты. Одна из них, Елизавета Попова — сразу в два за три года. Сначала не дала приставу полиции срочно дозвониться до начальства — якобы его не разъединили с прежним абонентом. Телефонистка в объяснительной ответила — скорей всего, оба абонента не дали сигнал об отбое. Проблему списали на неполадки станции, а девушке сделали замечание за резкий тон.
А спустя два года пьяный почтовый чиновник Фадеев ночью позвонил на станцию из меблированных комнат и позвал г-жу Попову к себе.
«»…А приглашаю я вас вот для чего…» — и сказал при этом в высшей степени безобразную нецензурную фразу, которую он не имел даже права сказать публичной женщине […] Он оскорбил меня не только как женщину, но и как чиновника», — писала девушка в рапорте.
На документе стоит подпись тогдашнего заведующего сетью Петра Герасимова: «по личной просьбе г. Поповой прошению не дано движение».
После революции
За три года до переворота власти ввели «телефонный» налог — 10 руб. в год, его платили неохотно и неаккуратно, но раньше в список должников попадали только богачи и мещане. После 1917-го — государственные учреждения.
Штрихи времен гражданской войны: к 1920-му трех телефонисток забрали в армию, в 30-й стрелковой дивизии отключили ряд телефонов из-за отъезда солдат на фронт, а телефонистку-стажера арестовали на 5 суток за отказ подчиняться чекистам:
«…По телефону № 205 оперативный отдел Губчека просил соединить его с № 550, на что дежурная ученица Тарасова ответила, что № 550 занят. Тогда из № 205 потребовали разъединить № 550. На это Тарасова ответила, что этого делать нельзя…».
Отключать абонентов мог требовать только председатель чрезвычайной комиссии. Но, оказалось, в тот день он уехал на поезде, а за него остался заместитель Кузнецов — он и звонил с № 205. Чем точно закончилась история, неизвестно, но ученицу на работу не приняли.
В 1936 году открылась правобережная телефонная станция на ул. Вавилова. Левый и правый берег соединялись подводным кабелем. Он доставлял много хлопот, вспоминал техник Тимофей Петров: весной надо было долбить лед у берегов, чтобы кабель не унесло ледоходом. К тому же еще не было Коммунального моста — грузы перевозили по понтонной переправе, для речных судов мост приходилось разводить, а они в ожидании бросали якоря у моста и обрывали кабель.
В мае 1937-го из-за этого связь между берегами прервалась на месяц. Но тут провинились директор и техники ГТС — сеть была в бесхозном состоянии, кабель растрескался еще зимой, а новость об отключении дошла до краевого начальства только в июне. Пришлось делать строгий выговор. Муки закончились только в 1961-м, когда открылся Коммунальный мост.
И еще про тридцатые годы: тогда красноярские связисты обслуживали полеты советских летчиков-героев — таких как Чкалов, Громов, Байдуков и других. В чудом сохранившемся приказе за 1938-й год указано: за один такой перелет наградили телефонных техников, обеспечивших бесперебойные переговоры с Москвой — по 150 руб. каждому.
* * *
Незадолго до Великой Отечественной войны, в августе 1940 года, всех работников ГТС от 19 до 50 лет, даже снятых с учета, отправили на военный переучет. Мужчин призывного возраста постоянно вызывали на сборы. На всех предприятиях связи появились кружки изучения азбуки Морзе «для укрепления обороны страны».
После мобилизации в 1941 году на телефонной станции осталось всего 4 мужчины. Содержать станцию было очень сложно, но женщины-телефонистки помогали во всем — ремонтировали сооружения, прокладывали сети и, конечно, соединяли абонентов. Ужесточилась и дисциплина: за халтуру объявляли выговор и понижали в должности, за невыход и опоздания на работу — вплоть до суда. И конечно, никто не мог раскрывать гостайны и производственные секреты.
Уже после войны в первые годы в СССР не хватало ни продуктов, ни ширпотреба — туфли или отрез ткани уже считались редкостью. Вот почему в 1949-м на 8 марта лучшим работницам выдали премии не деньгами, а блузками, свитерами, туфлями, плащами и наборами парфюмерии. Старшей по залу вручили электрочайник, а одной из телефонисток — гитару.
Как работали телефонистки после войны, вспоминал в книге «Красноярский телефон» начальник ГТС Василий Замаратский:
«Сказать, что их труд был тяжелым — это значит ничего не сказать. Их труд был изнурительным, часто в пик нагрузки им приходилось выполнять по 500-600 соединений за один час. Для телефонисток существовала норма ответа на вызов абонента в 4,5 секунды. Многие наши телефонистки отвечали за 3,3 секунды, а стахановки-„тысячницы» успевали это сделать за 2,5 секунды.
В результате таких перегрузок некоторые телефонистки не могли доработать до конца смены, приходилось делать подмену раньше времени. Были случаи, когда наиболее эмоциональные и слабые из них падали в обморок прямо на рабочем месте».
Василий Михайлович добавлял — на одной линии могло работать по две-три квартиры. Такие «спаренные» абоненты вечно жаловались друг на друга — мол, мешают нормально поговорить. Приглашать их к себе и разнимать приходилось самому начальнику ГТС.
* * *
Телефонистки проработали в Красноярске до 1953 года — тогда в городе запустились первые АТС. На ручной станции на 1500 номеров работали 39 женщин. Всем им пришлось осваивать новые должности на вечерних курсах — женщины стали техниками, монтерами, регулировщиками приборов, двое перешли в справочное бюро «09».
Добавим, самая пожилая сотрудница телефонной станции — Мария Ильичева — пришла на станцию в 1910 году 17-летней телефонисткой. Всего она проработала 44 года, дослужившись до старшей по аппаратному залу. «Стахановка и ударник труда, соединяет абонентов за 4,1 сек.» — писали о ней в книге почета ГТС в 1947-м. В 1954-м Мария Ефимовна ушла на пенсию и уехала к сестре в Свердловск, а спустя 20 лет работнице вручили высшую государственную награду — орден Ленина.
Фото: Герман Руднев (1, 4), фрагменты книги «Красноярский телефон» (1997 г.; 2, 6), материалы музея связи (2, 5, превью)
