В годы Великой Отечественной войны Красноярский край стал не только тылом, но и настоящим форпостом силы, веры и надежды.
За спиной — миллионы людей, чьи жизни зависели от того, что делалось здесь, в Сибири. Их подвиг был не таким заметным, как на передовой… Но не менее важным.
В четвёртой серии вы узнаете:
- Как и почему в Красноярский край переселяли немцев Поволжья, поляков, финнов, прибалтов и калмыков;
-
Почему одних оставляли в городе, а других отправляли на север или в степи Хакасии;
-
Как решали проблему с жильём и как выглядел быт в условиях военного времени;
-
И главное — история про особенный паровоз, созданный красноярскими заводчанами. Мощный, прочный, почти бронированный, прозванный «Сибиряком». Он шёл до самого Берлина и первым въехал на станцию поверженной столицы рейха.
В годы войны отток мужского населения, связанный с военной мобилизацией в Красноярском крае существенно компенсировался притоком эвакуированных в тыл. Речь не только про специалистов, перевезенных к нам предприятий с их семьями. Большое демографическое пополнение было обеспечено переселением целых народов. Это особенность сталинской политики, он без тени смущения перемещал национальности с места на место — в основном в Сибирь и на Дальний Восток по сомнительным поводам. Началась война — и к нам отправили немцев Поволжья. Это этнические немцы, переехавшие в Россию ещё со времён Екатерины Второй и давно обрусевшие. Но Сталину чудилось, что они могут примкнуть к гитлеровской Германии. Поэтому — сослали подальше. К нам, например, в Красноярский край прибыло около 70 тысяч немцев Поволжья. Ещё одну волну обеспечили поляки, затем финны и прибалты. В начале44-го к нам депортировали 25 тысяч калмыков, и ещё много кого, включая экзотических греков. Всех так называемых «спецпереселенцев» сортировали в Красноярске. Узких специалистов, нужных на стройке и в промышленности — оставляли в краевом центре, остальных рассредоточили по всему краю. В очень условной логике: финнов и прибалтов — на север, они холодостойкие. Калмыков — в степи Хакасии, в животноводы. Немцев — в сельскохозяйственные районы.
Эти мирные, ни в чём не виноватые семьи, оказались в чужой для них Сибири. Но в какую бы глушь их не заслали — везде — на Ангаре, на Таймыре, в Туруханске, Назарово, Ачинске, Минусинске — всюду — им помогали обжиться местные жители. Учили ловить рыбу, распахивать целину, строить теплое жильё. Местные ведь и сами были когда-то переселенцами, пусть даже и в новых поколениях — прекрасно знали, что выживать и развиваться в тайге — можно только сообща. Приток новых народов расширил культуру, генетику и хозяйственные навыки населения Красноярского края. После войны многие из спецпереселенцев остались и связали свою жизнь с красноярьем. Собственно, практически все мы здесь — потомки переселенцев.
В самом Красноярске баланс оттока и притока людей оказался в пользу новоприбывших. Население города с началом войны увеличилось почти в полтора раза. Стал ощутим дефицит жилой площади, было объявлено так называемое уплотнение — то есть подселение эвакуированных в квартиры старожилов. Социальной нормой были объявлены 3 квадратных метра на человека.
И конечно, начали строить новое жильё. В основном, быстровозводимое — а это бараки и землянки. Самые настоящие землянки на окраинах города. Только в 42-м, пока позволяла погода, успели обустроить 55 землянок общей площадью почти 9 тысяч квадратных метров. Сегодня подобная статистика кажется дикой, но таковы реалии войны.
Кирпич и цемент в первую очередь шли на строительство промышленных площадей. Впрочем, этих стройматериалов тоже не хватало, пришлось эвакуировать стройиндустрию из других городов. Так в 1943-м в Красноярске появился цементный завод, собранный из оборудования ленинградских и украинских цемзаводов.
Ещё одно дитя эвакуации — Красноярская ТЭЦ-1 — появилась тоже в 43-м и тоже из оборудования вывезенных с Украины Запорожской и Люберецкой станций. Ведь электроэнергия — тоже стала большим дефицитом в годы войны. Красноярские власти приняли решение отключать жилые районы от электричества — в пользу предприятий. При этом разрешалось использовать лишь маломощные лампочки до16 ватт.
Кстати, ещё одно необычное ограничение в годы войны — это запрет слушать радио. Здесь, впрочем, причина не в экономии энергии, а в политике. Чтобы жители не поймали случайно радиочастот вражеской пропаганды — с началом войны были изъяты все радиоприёмники. Источниками массовой информации оставались лишь газеты и уличные громкоговорители
Ещё одна бытовая примета военного времени — введение карточной системы. Голода на Енисее никогда не было, но вот дефицит продовольствия — прямое следствие военного положения. Поэтому распределение товаров шло через карточки. Что это значит? Даже если у тебя есть деньги, ты не сможешь отовариться в магазине, если при этом нет продовольственной карточки. Именно в карточке прописывались положенные тебе лимиты по хлебу, сахару, маслу и так далее. Карточки распределялись по социальному нормативу. На примере хлеба: инженерам и рабочим предприятий давали карточку на 800 граммов хлеба в день. Служащим учреждений — 500 граммов. Иждивенцам и детям — по 400 граммов в день.
Впрочем, и карточки не всегда были гарантией, что ты раздобудешь этот хлеб или иное продовольствие. Нужно было знать места. В первую очередь снабжались предприятия, потом общественные столовые и уже потом оставшиеся продукты могли дойти до магазинов. Сегодня мы ходим в супермаркеты, а в годы войны распространился другой формат торговли — так называемые ОРСы — отделы рабочего снабжения. По сути — магазины при предприятиях, которые снабжались в приоритетном порядке. Эти ОРСыостанутся и после войны. Важно было иметь не только продуктовые карточки, но и доступ в такой ОРС.
А наличные деньги — были уже не столь важны, и люди охотно покупали на них танки и самолёты. Не для себя, конечно. В годы войны обычной практикой было скинуться от какого-либо предприятия или учреждения на нужды фронта. Объявлялись сборы на покупку истребителя для такой-то дивизии — и люди скидывались.
Однажды такой необычный заказ пришёл на завод Сибтяжмаш. Причём, писали с фронта. Военные железнодорожники из Днепропетровска, у которых фашисты сильно обтрепали локомотивный парк — скинулись и заказали у нас новый паровоз. В то время Сибтяжмаш, а точнее размещенный на его площадях эвакуированный из Брянска завод «Красный профинтерн» производил локомотивы серии «Серго Орджоникидзе» СО17.
Наши заводчане настолько прониклись этой идеей, что сделали для фронтовиков особенный паровоз — мощнее и прочнее. Приехавший за ним из Днепропетровска фронтовой машинист Алексей Смирнов сразу это почувствовал. Паровоз с серийным номером СО17-1613 получил прозвище «Сибиряк». По пути из Красноярска он набрал танков для фронта и потом до самого конца войны, неуязвимый, продвигался с нашими войсками на запад.
Более того, именно наш красноярский паровоз первым вошёл в поверженный Берлин. Машинист Смирнов описывал этот момент в своих воспоминаниях. «Седьмого мая мы получили приказ готовить машины. Восьмого мы вошли в Берлин. Ещё не успели подойти к перрону Силезского вокзала, а уже посыпали из нашего поезда солдаты, железнодорожники и даже пожилая проводница. Радостные, возбуждённые бегут за паровозом, кричат «Ура!». Я невольно подался вперёд, дёрнул привод свистка, грянул гудок Сибиряка. Теперь, кажется, всё. Дошли».
То есть после бесконечных взрывов и пальбы, после самой ужасной в истории войны, гудок красноярского паровоза, по сути, стал первым мирным звуком. Только тогда люди выдохнули — победа!
КрасАвиа
ВРЕМЯ ЛЕТАТЬ
Реклама: АО «КрасАвиа» 2W5zFHXKUC8
