В Донецк мы едем с депутатом Госдумы Виктором Зубаревым — везем гуманитарный груз от спортсменов Красноярского края — продовольствие для военных и экипировку для маленьких боксеров, которые до сих пор живут под обстрелами. Поездка, мягко говоря, щекочет нервы. На трассе чаще встретишь танк или только что отстрелявшийся град, чем гражданскую легковушку. Пункты контроля, где проверяют документы и спрашивают: «Зачем пожаловали» — через каждые 50 километров. Снимать их нельзя.
По пути встречаем Сергея Сокола — в нулевых он был заместителем губернатора Красноярского края. Сейчас депутат Госдумы, но и это кресло он временно оставил, отправился добровольцем в разведку.
— Линия фронта буквально через пять километров отсюда, а если в ту сторону — 3,5. Сюда может прилететь в любое время, вот посмотрите — такая картина здесь часто. То, что вы уже здесь находитесь, это уже вы находитесь под ударом, вот, слышите? Ну это где-то еще далеко стреляет, а так бывает часто, что прям рядом, — рассказывает Сергей Сокол, доброволец, депутат Государственной Думы.
Дончане под симфонию обстрелов спешат по своим делам на велосипедах. Жизнь обязана продолжаться. В километре от домов разбросаны противотанковые ежи — на всякий случай. А уже на подъезде к Макеевке даже выходить из машины запрещено — обочина и поля заминированы.
— Отходили — они все минировали. Тут даже детские игрушки заминированные лежат. Тут ничего нельзя поднимать, трогать.
Сам Донецк встречает почти мирно — звуки обстрелов слышны только со стороны прифронтового района Лесопильщик. Но обманчивое чувство покоя кончается быстро: город бомбят каждый день — видим, что продуктовые ларьки разворочены, от прилетов выбивает стекла домов.Такие бронежилеты весом до 20 килограмм и каски надевают журналисты для поездки в особо опасные территории. Как говорят наши коллеги, такую защиту приходится применять один, а то и несколько раз в неделю.
Через весь город едем к нашим мобилизованным из Красноярского края. Дорогу по понятным причинам не показываем. После передачи гуманитарки — чаепитие, можно не торопиться, на фронт с боевым заданием наши отправятся завтра.
— В первые месяцы в голове каша, я вам скажу, от всего происходящего.
— Никогда не думал, что в свои 23 на войну попаду. Поначалу было — в окопах жили яма ты в ней сидишь, грязь, дожди. А тут у нас видите кровати, даже телевизор есть, столовая.
— Ну у меня была легкая контузия, товарищу не повезло, у него тазобедренная часть была порвана вся. Он не выжил. А так здесь много такого было — и минометы и ОГС.
Подробнее о том, как живут бойцы, мы расскажем в отдельной серии проекта.— Никогда не думал, что в свои 23 на войну попаду. Поначалу было — в окопах жили яма ты в ней сидишь, грязь, дожди. А тут у нас видите кровати, даже телевизор есть, столовая.
— Ну у меня была легкая контузия, товарищу не повезло, у него тазобедренная часть была порвана вся. Он не выжил. А так здесь много такого было — и минометы и ОГС.
Спустя несколько часов оказываемся в Мариуполе — его часто называют городом-кладбищем. Здесь и правда камня на камне не осталось — в историческом центре разрушен каждый второй дом.
Мирные жители, чтобы хоть как-то спастись оставляли надписи на стенах, вот они «дети-люди», но и это не помогало, вот например, кусок от разорвавшейся мины.
Но и в Мариуполе возрождается жизнь — здесь в прошлом году начали возводить целые кварталы. Сибирские строители, в том числе из Красноярского края, приехали сюда на помощь. В следующем выпуске в четверг мы расскажем, как и где трудятся наши земляки. И почему мирная жизнь так легко соседствует и переплетается с жизнью боевой.