Поводом для этого интервью стала трагичная история: после гибели бойца Данила Агалакова (он бросился к товарищам, чтобы предупредить о наступлении неприятеля, и был смертельно ранен) выяснилось, что у парня в части осталась молодая кошечка, о которой он заботился едва ли не с первых минут ее жизни. После известия о трагедии мама Елена Балабанович попросила первого замглавы Свердловска и Свердловского района ЛНР Евгения Штейнмеца привезти котенка к ней в Красноярск как живую память о сыне. Он и запустил весь процесс. В этот момент на Донбассе находилась съемочная группа «7 канала Красноярск», и ребята согласились выполнить часть миссии — довезти до Фею до Москвы. Остальную — выполняли уже коллеги, друзья, знакомые, знакомые знакомых. В общем везли кошку в Красноярск всем миром. Подробнее об этой истории можно узнать здесь.
— Когда мы о вас узнали заочно, у нас вся студия новостей была в курсе вашей ситуации, и когда вы сказали, что вам нужна эта кошка, директор наших новостей Марина Максименко — я просто была свидетельницей всех этих разговоров, переговоров — она отчаивалась, но потом говорила: «Я не имею права, мы должны ее привезти». Вся история в сюжет, конечно, не вошла, расскажите про Данила, про кошку Феечку.
— Данила — воспитанник Лесосибирского кадетского корпуса. Сразу после окончания корпуса мы поехали с ним поступать в летное училище, но, к сожалению, немного по зрению он не прошел. И он принял решение: я пойду в армию. Я годик послужу, вернусь и поступлю заново. Я уважала всегда мнение своих детей и уважаю. Он пошел в армию на годик. Через 3 месяца он подписал контракт. Его забрали в Главное управление разведки в Хабаровске, потому что он закончил школу на четверки и пятерки, никогда у нас не было троек. Я очень гордилась этим. Очень начитанный, грамотный. Через 3 месяца его забрали на Камчатку. Даже не забрали, рассказали, и он поехал, подписал контракт на 3 года. Контракт должен был закончиться в сентябре этого года.
Началась СВО. В прошлом году его забрали. Пришел показ на него, и он уехал. Конечно, восприняла я это… Знаете, такое чувство бессилия, когда ты ничего не можешь сделать, но четко понимаешь, что твой сын знает, что нужно делать, потому что он именно так был воспитан. Знаете, в кадетском корпусе был девиз:
Родина, вера и честь —
Вот три заветные слова.
Так было, будет и есть.
Нет для солдата другого.
Он всегда это говорил. Он ушел, я его теряла. В январские каникулы я его искала, потому что всё секретно. Ничего не знала. Я его нашла — мне его нашли. Нашли волонтеры. Наверное, тогда началась эта связь с волонтерами. На самом деле их очень много. Потом у них организовалась интернет-связь, и мы смогли созваниваться с ним. И он говорит: «Мама, у меня здесь кошка». Он очень любил животных. Я ему говорю: «А кошку-то как зовут?» А он: «Мам, я Фей, а кошка — Фея».
— Это позывной его — Фей?
— Да, это его позывной. Казалось бы, странный. Говорит: «Я шапку потерял, купить абсолютно негде, но в каком-то магазинчике купил шапку, а она женская. И у нее блестки. Я ее вывернул и носил. Потом снимаю — и весь в блестках. И мне парни мои говорят: «Ты как волшебная фея! Так я стал Феем».
И кошечка эта Фея всегда с ним. Вы знаете, он уходил, она его ждала, он приходил, она в каске спала. Маленькая, и вот прям жила у него в каске. Я его спрашивала: «Ты так к ней привязан, когда с СВО пойдешь с собой ее заберешь?» Он говорит: «Конечно! Она моя. А как нет? Я ее заберу» И приезжал к нам его сослуживец, они вместе жили в одном доме, и он тоже сказал, что Данила четко говорил, что кошку заберет с собой. Он мне говорил: «Мам, знаешь, какая она умная».
Потом пришли печальные вести. К тому времени я уже отправляла ему гуманитарную помощь, у меня уже были знакомые в разных регионах Донецкой, Луганской республик, в Ростове. И я попросила Евгения Оттовича (Евгений Оттович Штейнмец — первый заместитель главы города Свердловска и Свердловского района ЛНР — прим. редакции): привезите мне, пожалуйста, хотя бы ее живой. Он мне сказал: «Душу мне не рви». Потому что он привозил парням гуманитарную помощь, буквально 8 марта они ее получили, а 19 марта всё случилось.
И вы знаете, я привыкла всё контролировать. Все свои дела я четко знаю и их контролирую. Это был единственный случай в моей жизни, когда я не участвовала. Я абсолютно не участвовала в этом деле (перевозка кошки из Донецка в Красноярск — прим. редакции). У меня больше муж общался со всеми, со мной было невозможно разговаривать, и когда он мне сказал: «Ты знаешь, всё, уже на поезд посадили, и она едет», — вы даже не представляет, какая у меня огромная благодарность, и я хочу еще раз сказать, что добрых людей на земле гораздо больше, чем мы все думаем.
— Лен, что вам помогает переживать и проживать то, что с вами случилось? В чем жизнь дальше?
— Когда пришли плохие вести, знаете, я тогда для себя сказала, что для меня все закончилось. Нет для меня никакой СВО, нет для меня новостей. К тому времени я отправила им гуманитарку: квадрокоптеры, тепловизоры — мне помогало очень много людей. Организовывала я это всё одна, сама, потому что мне сын позвонил в январе, сказал: «Здесь такие ночи темные, и туманы густые, и у нас нет этого». Я говорю: «Сыночка, давай, вот как-то же гуманитарка делается, давай у людей попросим, как-то же собирают». Он говорит: «Мам, да стыдно». И я написала тогда пост у себя на страничке во Вконтакте: я мать военного морпеха, и мне не стыдно просить. Парни находятся в такой-то ситуации.
— Помогли?
— Да, люди нам помогли. Мы буквально за 9 дней собрали 190 тысяч. Мы купили технику. Я нашла людей с гуманитарного центра Красноярска. Они собрали и маск-халаты, и спальные мешки. Они очень много собрали гуманитарной помощи, и мы все это в совокупности отправили. И когда все случилось, я сказала: всё, на этом всё. Больше я не хочу ни знать, ни слышать, ничего.
28 марта мы его похоронили, и буквально через несколько дней… А понимаете, я всё это время с ними общалась, и не только с ним, но и с сослуживцами, и с командирами, и с парнями. И они мне пишут. И я понимаю: а как я их брошу? Вообще как могли эти мысли прийти мне в голову, что я закончила этот путь? Да нет! Я же его только начала! Да, пусть он вот такой трагичный, но я его начала и продолжаю его.
На сегодняшний день мы точно так же собираем средства. 28 марта мы похоронили сына — 9 апреля к парням приехало антидроновое ружье. Я нашла людей, и они съездили и забрали его. Я еще сыну говорю: «Квадрокоптер отправила, антидроновое ружье нужно?» Он говорит: «Мам, а что, есть?» Я говорю: «Надо? Найду». Я думала оставить это на потом, думала, пока эта гуманитарка, и потом следующую собирать начнем. Но всё это случилось, и я поняла: а смысл ждать? Я нашла за два дня людей, и всё — у парней появилось это ружье. Они радовались как дети. Всё время спрашивали: это подарок?
— У вас достаточно близкие отношения с ребятами — сослуживцами вашего сына. Как они вас называют?
— Буквально на днях приезжал сослуживец, и он: «Когда мы между собой общаемся, как вас назвать? Лена? Ну, это непонятно. А мы все вас знаем. Наших родителей так не знают, как мы вас одну знаем. «А вот мама Фея…» И так и получилось: мама Фея». Наверное, это мой тыловой позывной: мама Фея.
— Где силы берете?
— Парни. Иногда задаюсь вопросом: когда всё закончится, что мне делать? Пока не закончится, я буду с ними, буду помогать. Да, на позиции они меняются, кто-то приходит, кто-то уходит, ноя знаю этот взвод, я знаю эту роту. Я знаю их командиров. А когда закончится, я думаю: а что я буду делать?.. Думаю, я найду себе применение обязательно.
— Вместе с вами еще кто-то участвует, кто-то вам помогает в вашем деле, которым вы мейчас занимаетесь?
— Сборы я веду одна, но знаете, очень много людей откликается. Как-то сын записал видео благодарности, находясь в окопе. Тогда еще гуманитарная помощь до него не дошла, но он уже знал, что я собрала ее и отправила. Он записал это видео благодарности, и вот недавно увидела в телеграм-канале, который выставлял это видео, написали, что боец погиб. Там просто сотни сообщений, люди пишут, что это видео облетело всю Россию. И в Донецке мы видели в пабликах, и в Курске, и в Брянске, и в Белгороде, и в Москве в каком-то паблике он был. И я написала одной женщине: ну, вот видите, парень погиб в мире людском, но в мире интернета он остался навсегда.
— И в памяти… А что сейчас у вас в душе?
- У меня некоторая тревога, и она не уходит. Вот знаете, что огорчает? Многие люди, которые читают, я вижу, что там десятки тысяч просмотров, а по факту помогают единицы. И почему-то многие думают: ну, что там мои 100 рублей, кому они помогут? А ведь на самом деле у нас были сборы, приходило и 10 копеек. И это неоценимый вклад. И я не хочу никого выделять, кто сколько внес, потому что даже одна копейка делает очень много. И огорчает, что некоторые думают: да, наверное, не помогут эти копейки. Но поддерживает то, что все-таки читают, смотрят, помогают, и я думаю, что все получится.
— Те люди, которые хотят вам помочь, они могут во Вконтакте найти вашу страницу — Елена Балабанович — и с вами связаться, правильно?
— Во Вконтакте фамилия у меня сокращенная, потому что Балабанович — слишком длинно, поэтому я написала просто «Елена Бал». На этой странице вся наша история с сыном с самого начала, с самого первого моего поста. Начала я это 1 февраля и по сегодняшний день.
— Лен, спасибо, что пришли к нам в студию. Я знаю, что это было непросто. Вам сил. Спасибо.
